ЗМЕЯ

Однажды, вернувшись с пастбища, я прилёг возле палатки и скоро заснул как убитый. Очень уж устал я за долгий летний день.

Проснулся я оттого, что в носу у меня что-то защекотало. Я чихнул и открыл глаза. Надо мной склонился Носиршатрама, в руке он держал сухую былинку. Вот что щекотало! Я сонно что-то пробормотал и хотел повернуться на другой бок, но Шатрама не отставал:

— Да проснись же ты, лежебока! Послушай, что я тебе скажу. Пока отцы наши спят — сбегаем к Ширчашме, а? Расставим там сети на куропаток. А в полдень придём мы с тобой — и добыча наша!

— Отстань, не мешай спать!

— Да ты совсем, гляжу, обленился! — проворчал Шатрама и снова начал что-то говорить насчёт сетей, куропаток…

Но я уже не слышал его слов — снова крепко уснул.

Не знаю, сколько прошло времени, когда сквозь сон я услыхал голос Шерали:

— Вставай, Гайрат, солнце уже поднялось над горами. Бежим к реке, искупаемся.

Я протёр глаза и потянулся.

— А Шатрама где? — спросил Шерали.

— В палатке, наверное. Спит ещё.

Шерали заглянул в палатку, но тут же обернулся ко мне:

— Там никого нет!

Я вскочил. Не может быть — Шерали шутит! Но действительно в палатке никого не было.

— Может, он пошёл к реке вместе со своим отцом? — предположил я.

Шерали рассмеялся.

— Да проснись ты наконец, — сказал он. — Вот уже больше часа Собир-амак и твой отец разговаривают о чём-то с моим стариком.

— Куда же он делся?

Я почувствовал, что меня охватывает страх. Ведь Шатрама собирался пойти на охоту за куропатками. Надо проверить, на месте ли сети.

Я ни слова не сказал Шерали и быстро перерыл всю палатку — сетей нигде не было! И я обмяк, словно лепёшка, размоченная в воде.

— Что с тобой, Гайрат? — удивился Шерали. — Отчего ты так побледнел?

Тут уж я всё и выложил.

— Он собирался пойти именно к Ширчашме?

— Да, он говорил, что пойдёт к Ширчашме.

— Тогда надо поскорее разыскать его! Ох уж этот Шатрама! — воскликнул Шерали. — Ты подожди меня тут, а я сбегаю за ружьём. На всякий случай.

— Шерали! — крикнул я ему вдогонку. — Смотри Собир-амаку не проговорись. Не надо пугать его раньше времени.

— Да что я, не в своём уме, что ли, чтобы ему докладывать! — успокоил меня Шерали.

Скоро он вернулся с ружьём на плече. Я же взял пастушью палку, с которой не расставался, отправляясь в горы.

Мы поспешили к Ширчашме, и Полвон увязался следом за нами. Я хотел было прогнать пса, но Шерали удержал меня.

— Оставь его, — сказал он. — Пусть идёт! По словам моего отца, в горы лучше брать собаку, чем ружьё.

Мы заговорили о верности и преданности пастушьих собак.

— Отец мой очень хвалит вашего Полвона, — заметил Шерали, — однако, он очень удивляется его постоянному беспокойству…

Шерали ещё что-то рассказывал, а я почти не слушал его. «Мне-то известно, почему Полвон беспокойный. Он потерял своего настоящего хозяина. Но как Полвон мог очутиться в безлюдной Дашти-Калон? — размышлял я. — Доморощенным его никак не назовёшь. Вот уже почти два месяца пёс у нас, но ни разу при виде меня или моего отца он даже хвостом не вильнул, не то что приласкался, как другие собаки. Как бы он в один прекрасный день не сбежал от нас…» — тревожно подумал я.

Мы и не заметили, как дошли до Ширчашмы.

Ширчашма — родник, вытекающий из-под большого камня у подножия высоченной горы. Вода его белая как молоко (оттого, видно, и называется он «Ширчашма» — молочный источник), но холодная и очень вкусная. Вокруг родника много густой травы и красивых цветов. Мы ещё издали заметили наши сети, раскинутые в траве. Однако куропаток в них не было. Не видно было и самого Носира.

— А Шатрамы-то нет, — прошептал я.

— Может, он сидит под каким-нибудь кустом, — шёпотом же отвечал мне Шерали.

Мы двинулись вперёд и стали осторожно раздвигать ветки. Полвон шёл за нами. Вдруг он насторожился и тихонько зарычал. Шерсть у него на загривке поднялась дыбом…

Пройдя немного вперёд, я внезапно увидал змею! Она была толстой, словно столб, подпиравший потолок в нашей кухне, и длинной, как верёвка, которой привязывают корову. Или, может, мне только так показалось от страха?…

Увидев её, я задрожал, и в глазах у меня потемнело. В полуметре от змеи под кустом преспокойно спал… Носиршатрама! И эта страшная змея ползла к нему! Я оцепенел, у меня захватило дыхание.

— Эй, Гайрат! Что… — прошептал Шерали и замер.

Я понял, что он тоже увидел змею.

Всё, что случилось потом, произошло в считанные мгновения. Шерали тут же пришёл в себя, он быстро опустился на колено, скинул с плеча ружьё и прицелился. Я изо всех сил вцепился в приклад. Ведь Шерали мог убить Носира!

— Отпусти, не мешай! — Шерали рассердился. — Если я сейчас же не выстрелю, то она ужалит Носира!

Он прицелился, но я снова помешал. Шерали совсем рассердился и оттолкнул меня прикладом.

— Ах! — вскричал я.

И вдруг мимо меня мелькнула чёрная молния. Это Полвон бросился на змею! Пёс, видно, не раз встречался с этими тварями и хорошо знал их уловки! Одним прыжком перескочил он через змею. Разъярённая змея подняла над землёй своё туловище, готовясь к бою. Но в этот момент раздался оглушительный выстрел. Змея взвилась и рухнула наземь.

Тут и Носиршатрама подскочил.

— Ле-же-е-бо-ки-и! Решили напугать меня выстрелом, да?

Я готов был в этот момент залепить ему пощёчину!

— Ты лучше посмотри вот сюда! — Шерали указал Шатраме на убитую змею. — Смерть приходила за тобой!

Носиршатрама вытаращил глаза, вскочил, стремительно бросился к нам. Сначала он крепко обнял Шерали, потом меня.

— Если бы не Полвон, тебя уже и в живых-то не было, — сказал Шерали.

Носиршатрама стал просить у нас прощения и клялся, что больше никогда никуда не пойдёт без нас. Он подошёл к Полвону и хотел погладить его. Но пёс свирепо оскалился и показал клыки.

— Видишь, — сказал мне Шерали, — этот твой пёс никого не хочет знать.

ИСТОРИЯ БОЛЬШИХРОГОВ

Сегодня возле нашей стоянки настоящий праздник — так много собралось здесь людей. Сегодня — стрижка овец.

Мы с Шерали вытаскиваем из загонов овец и, повалив их на землю, связываем. Бедные овцы пугаются, видно, думают, что их собираются резать.

У Носиршатрамы другие обязанности. Он освобождает от верёвок уже остриженных овец. Потом собирает спутанную шерсть и складывает её в кучки.

Освобождённые овцы тут же вскакивали и бежали обратно к загонам. А стригали — наши колхозники и узбекские чабаны — всё стригли и стригли, обливаясь потом.

Позади нашей палатки в большом котле кипела шурбо. Это такой суп с мясом.

Длинноногому Кобил-лайлаку было трудно сидеть на корточках, согнувшись в три погибели. Он то и дело бросал ножницы, вскакивал, чтобы подкинуть хворосту в костёр.

Растянувшись на земле возле огня, Кобил-лайлак лениво покуривал. Видно, шурбо была вкусная, потому что завфермой что-то уж очень часто пробовал её и вовсе не спешил вернуться к овцам. С папиросой в зубах он важно расхаживал около стригалей, давал разные советы. А потом и сам принимался за работу. Но ненадолго. Вскоре он снова подбрасывал хворост, пробовал шурбо и давал советы.

Самым ловким стригалём был Собир-амак. Он так умело вводил остриё ножниц в шерсть, что овца ничего не чувствовала. И как у него здорово получается! Вроде он совсем и не торопится, а шерсти настриг больше всех. Вы думаете, что Собир-амак работает, не замечая ничего вокруг? Ошибаетесь! Он весело улыбается и всё время переговаривается с другими стригалями.

Чабаны — интересный народ. Стоит им собраться — сразу начинаются шутки, смех, а как начнёт рассказывать Аликул-ата — заслушаешься.

Вот и сейчас всем хочется послушать старика.

— Аликул-ата, — обратился к нему мой отец, — мы ведь так и не узнали истории больших рогов, что висят у вас в юрте.